То было героическое время.
Интеллигентные люди не заглядывали тогда нетерпеливо в раздел мод - непременную принадлежность всякого журнала (такой раздел с выписанными из Парижа картинками-вклейками был даже в некрасовском "Современнике"; о модах писали возлюбленная Некрасова Авдотья Панаева и её модник-муж Иван Панаев).
Молодёжь бредила новыми идеями, всеобщим равенством, освобождением народа.
И она пошла в народ.
Одна из прекрасных и грустных страниц русской истории.
Юность категорична.
Совершать великую миссию в протокольном фраке, в гастуке а ля Гладстон, в цилиндре?
Ни за что! Да и народ не поймёт, решит, что баре чудят.
Так в середине 19 века возникло это уникальное явление - уникальное для послепетровской европеизированной России, конечно. Появилась совершенно оригинальная мода, основанная на собственно российских представлениях и формах.
Без всякой оглядки на "что там носят в Париже и Лондоне".
Надо сказать, идея такого наряда носилась в воздухе.
Грибоедов и его герой Чацкий трунили над модным фраком и французистым обликом русских дворян ("хвост сзади, спереди какой-то чудный выем").
Однако противопоставить что-то светскому дендизму было трудно.
Это решился сделать славянофил Константин Аксаков в 1840-е.
Он отрастил бороду и стал появляться в костюме, сшитом по мотивам допетровских времён, в кафтане и мурмолке.
Весь высший свет потешался над ним, повторяя остроту денди Чаадаева: "Русские крестьяне при встрече принимали его за персианина".
Хотя бороды вскоре оказались на пике европейской моды, первая попытка создать мужской костюм в национальном духе провалилась.
Однако 20 лет спустя сама жизнь вывела искателей русского стиля на верную дорогу.
Молодые энтузиасты, что пошли "по всей Руси великой" агитировать, просвещать, лечить и учить народ, отказались от европейских модных новинок. По многим причинам.
Помните,Онегин "три часа по крайней мере пред зеркалами проводил" - да ещё при деятельном участии француза-камердинера?
Народники своим видом не только не желали контрастировать с крестьянской массой, но ещё и нуждались в одежде удобной, неприхотливой в уходе.
Для чего "панталоны, фрак, жилет", крахмальные рубашки с манишками и сложной вязки галстуки не годились.
И молодые люди тогда оделись по-крестьянски!
Русская рубашка-косоворотка оказалась вещью чрезвычайно практичной.
Она не требовала никакого крахмала.
Никакого галстука.
Её можно было шить из любого материала.
Можно было носить самостоятельно, без жилета и фрака или визитки.
Она идеальна для жаркой летней погоды, когда почтенная публика изнывала в своих многослойных европейских одеждах (крестьянскую красную рубашку нашивал ещё Пушкин на ярмарке в Святых Горах; такие рубашки шились и дворянским детям).
Но и с сюртуком она вполне смотрелась (длина её была до середины бедра).
И выглядела - с пояском, с брюками, забранными в сапоги - вполне эффектно и щеголевато.
Как непринуждённая и лёгкая, без излишеств, одежда, косоворотка получила громадную популярность на многие годы.
Её носили все - даже те, кто по долгу службы облачался в городе в мундир. Зато на даче и в деревне они блаженствовали в лёгких и удобных рубашках.
В европейской моде подобное будет возможно только спустя лет 50, с появленим популярного спортивного стиля, теннисных и футбольных, как их тогда называли, фуфаек.
Множество старинных фотографий запечатлели мужчин в косоворотках в составе дачных и пикниковых групп.
Эти рубашки постоянно и с шиком носили критик В.Стасов, писатели Л. Андреев и М.Горький (есть их отличные портреты в косоворотках, написанные Репиным и Серовым).
Та же русская рубашка стала прообразом гимнастёрки, "прослужившей" в русской армии аж до 1970 года!
Частным случаем неформальной русской одежды такого рода стала знаменитая толстовка.
Автор "Войны и мира" запечатлён в своём неповторимом наряде уже на портрете Крамского 1873 года.
Значит, дизайн толстовки к этому времени уже создан.
Кто его автор?
Сам писатель, графиня Софья Андреевна?
Свояком писателя Степаном Берсом описана "фланелевая блуза... своеобразного фасона, который умела шить только одна старуха Варвара из яснополянской деревни".
Так что запишем в гипотетический ряд дизайнеров - авторов толстовки и эту Варвару.
Толстовка представляла собой весьма своеобразную помесь крестьянской простоты и просторности с некоторыми европейскими мотивами.
Была она той же длины, как русская рубаха, и тоже носилась под поясок.
Однако имела отложной воротничок и манжеты.
То есть всё же надевалась по-аристократически на нижнее бельё (белоснежный воротничок и рукава нижней рубашки видны на портрете работы Крамского),
От блузы художника она унаследовала кокетку (но никаких традиционных бантов на шее!), от гарибальдийки - застёжку спереди на планке (гарибальдийки в 1860-е годы вошли в большую моду, но они заправлялись в брюки и предполагали на шее романтический платок - такое баловство тоже не для Толстого).
Постепенно форма наряда Толстого оттачивалась: у блузы появились карманы - по паре на груди и ниже пояса. Белый воротничок исчезает, бельё больше не выставляется напоказ.
Многочисленные портреты показывают писателя в толстовках самых разных цветов: в синей, белой, чёрной, бледно-голубой.
При жизни писателя такой наряд носили в основном его последователи.
Однако чуть позже эта удобная одежда практически вытеснила из интеллигентского гардероба косоворотку - карманы вещь необходимая!
Толстой набивал карманы книжками и тетрадками с записями, там же держал часы. Сам он курить бросил, а вот толстовцы в карманы клали ещё и портсигары и спички.
Практичность и непритязательность толстовки объясняет её повальную популярность в эпоху Мировой войны и революции.
И в первые советские годы.
Толстовки тогда имели все, кто не мог или не желал носить военного и полувоенного обмундирования - писатели, аристы, учителя, совслужащие.
Думаю, все помнят, что в "Двенадцати стульях" на Людоедке Эллочке халатик, переделанный из толстовки мужа-инженера, отороченный загадочным мехом.
Художник братья Корины на великолепном портрете Нестерова оба в чёрных толстовках с глухими стоячими воротниками (был и такой вариант кроя).
Киносценарист А. Каплер вспоминал о богеме 1920-х:
"Среди простых смертных в ту пору распространилась мода на толстовки.
Это объяснялось весьма материальными мотивами: под толстовку не нужна верхняя сорочка, не нужен галстук, её можно сшить из чего угодно - начиная от небелёного холста и кончая куском портьеры.
"Жрецы искусства" тоже часто ходили в тостовках, но шились те из чего-то сверхнеожиданного. Из лилового бархата, например.
А как-то я видел на одном из них толстовку из золотой парчи.
Эти снобы носили толстовки полурасстёгнутыми - так, чтобы виднелась белоснежная сорочка и галстук, завязанный бантом".
Забавно, что на закате своего существования демократичная, полукрестьянская ,"опрощенческая " толстовка вдруг превратилась в свою противоположность - вычурный и претенциозный наряд.
А закат был близок.
Суровое сталинское время вытеснило толстовку, заменив её строгими френчами, обыденными европейскими пиджачными парами и массовой спортивной одеждой.
Кончилась эпоха вольного творчества и дерзкого самовыражения.
Некоторое время назад слово "толстовка" снова всплыло.
Tolstoy blouse.
Так стали называть повседневные трикотажные свитера с карманами.
Часто с капюшонами.
Разумеется, без всякого перехвата пояском.
Прибыли они как таковые не из Ясной поляны, поскольку делятся на свитшоты (без застёжки) и худи (с молнией).
С толстовской толстовкой их роднит лишь практичность и удобство - а ещё возможность бесконечного разнообразия материалов, отделки и цвета.
Но за память о Толстом - спасибо.
